Христоцентризм

В середине ХХ века, по данным социологии, в Европе лишь 4% произведений искусства были посвящены религиозной тематике, а 96% – светской. Эти данные наглядно демонстрируют место религии в современной культуре, особенно в сравнении с тем, что в ХVII-XVIII столетиях соотношение было обратным, светских произведений было около 3%, а религиозных – 97% (Питирим Сорокин). Картина удручающая. Традиционные религии за двести лет новейшей истории практически полностью оттеснены на периферию культурного пространства. Их место заняло светское искусство, превратившееся в некое подобие религии в секуляризованных формах.

Однако с начала нового тысячелетия можно уже отчётливо наблюдать важную тенденцию. У теоретиков искусства пост-секулярного общества после десятилетий господства левого марксистского дискурса вдруг зазвучала тема религиозности. Серьёзные международные художественные форумы стали уделять всё больше внимания этой проблематике. И эта тенденция, на мой взгляд, конечно, не случайна. Периодически всё сильнее сотрясающие мир волны неуклонно углубляющегося кризиса общества потребления поневоле заставляют задуматься о прочности фундамента всего здания современной культуры – абстрактного гуманизма. Какого-либо прогресса в развитии художественной системы давно не наблюдается. Она практически полностью перешла в циклическую форму существования, напоминая годичную циркуляцию сезонов в индустрии моды. Псевдо-ритуальную форму с характерным отсутствием доказательной базы, формальных критериев качества искусства, полностью размытых в течение прошлого века. Сегодня никто с уверенностью не может сказать, что такое искусство и есть ли оно? Теперь это вопрос веры.

В своё время я тоже пришёл к религиозной концепции современного искусства, пытаясь объединить в своем творчестве Этику и Эстетику в дискурсе Прекрасного – категории, едва ли не противоположные в наше время. Красота в отличие от уродства неизъяснима. Она, как писал Р. Барт, может обнаруживаться, но прямому описанию никогда не поддаётся, поэтому дискурс при её описании вынужден отсылать к коду, лежащему в основе всякой красоты, – коду искусства. Использование художественного языка для описания безобразного, то, чем занимается современное аналитическое (критическое) искусство, по крайней мере, избыточно. То же, что забивать гвозди микроскопом. Исследуя историю предмета в поисках точки бифуркации, я обнаружил, что в христианском мировоззрении эти категории прекрасно сосуществуют неслиянно и нераздельно уже 2000 лет. Христианская добродетель есть отнюдь не противоположность чувственности или страсти, как обычно думают, а не что иное, как ее вразумление, упорядочение. Поэтому-то, например, и требует невеста в Песне песней, говоря: «Упорядочьте во мне любовь» (Бернар Клервоский). Я убеждён, что преодолеть системный постмодернистский кризис может лишь религиозное отношение к искусству. В сущности, ведь мало того, что искусство возникло из религии, оно религиозно по сути. Если глубже проникнуть в природу творчества, можно заметить, что действие художественного метода всегда заключалось в акте «выявления». Художник являет воочию невидимое (незамечаемое) обыденным (профанным) взглядом, артикулирует, опредмечивает явление, подчас вопреки общественному мнению (социальной реальности), уверенный в правоте своего взгляда, и часто оплачивая эту уверенность всей своей жизнью. «Вера же есть осуществление ожидаемого и уверенность в невидимом» (Евр. 11:1). Осуществление ожидаемого порой занимает годы, но, в конце концов, слепые прозревают, и реальность в глазах общества становится такой, какой её видел когда-то лишь художник. То есть, по сути, сам принцип творчества основан на вере. Поэтому можно сказать, искусства без веры не бывает в принципе, и вопрос может стоять только о ее характере — Человекобожеском или же Богочеловеческом. Поскольку я христианин, то для меня Богочеловеческий характер веры и его идеал очевиден. И Церковь, разбираясь в вопросах веры гораздо лучше отдельных художников, пытающихся заново изобретать велосипеды, может помочь развитию современной культуры, направив его в нужное русло.
С другой стороны, как заметил иеромонах Макарий Маркиш на круглом столе по итогам выставки ДВОЕСЛОВИЕ/ДИАЛОГ, и Церкви без современной культуры не обойтись. Церковь – организм богочеловеческий: человек меняется, и она меняется. Церковь сейчас становится силой, выходящей за пределы церковной ограды. И миссионерское начало Церкви замечательно соединяется с различными жанрами и аспектами современного искусства.

В Европе, надо сказать, диалог современного искусства и Церкви, начиная со второй половины ХХ века, начал более или менее успешно развиваться. В Ватикане, например, с 1973-го года начал действовать музей современного католического искусства. Во многих городах Европы существуют центры современного религиозного искусства. В Австрии, например, уже несколько лет ежегодно проходит ночь церквей, организованная по принципу уже ставшей известной россиянам ночи музеев. В действующих храмах Линца, Граца, Зальцбурга, Вены проводятся концерты современной религиозной музыки, показы видео, инсталляций, перформансов актуальных художников на религиозную тему. Церкви открыты всю ночь. Множество посетителей, особенно молодёжи. В ноябре 2010 года Папа Бенедикт XVI встретился с 250 всемирно известными представителями художественного мира в Сикстинской Капелле с целью обсудить возможности возобновления активного диалога между искусством и Церковью сегодня. В Вене и Нью-Йорке 4 раза в год выходит специализированный журнал «Искусство и Церковь», целиком посвящённый проблемам диалога Церкви и современного искусства. На последнем Венецианском Биеннале впервые был представлен Ватикан, получивший свой павильон, где прошла выставка современных религиозных художников из разных стран. В 2015 году я приглашён участвовать в Первом интернациональном биеннале современного христианского искусства на Мальте и т.п.

В России, однако, подобного диалога со времени большевистского переворота 1917-го года, к сожалению, до последнего времени не наблюдается практически вовсе, поскольку современное искусство в глазах верующих, благодаря «художествам» радикальных антиклерикалов, ассоциируется, в основном, лишь с вакханалией, кощунством и попранием Святынь. Положительный опыт сотрудничества Церкви и художников «мистической» ветви русского авангарда начала ХХ века практически полностью утрачен. До сих пор в консервативном обществе бытует мнение лишь о сатанинском, разрушительном характере влияния русского авангарда на культуру. Между тем они не видят того, что между иконой и искусством модернизма стоят несколько веков новоевропейского искусства, отрицавшего как раз эту самую икону. И авангард, отрицавший эстетику своего времени, явился своего рода диалектическим отрицанием отрицания, открывающем возможность синтеза религиозного искусства на новом витке культурной эволюции. Хотелось бы здесь напомнить, что и второй авангард 60-х годов был связан с религиозными исканиями художников советского андеграунда, многие из которых обратились к вере, а некоторые стали и церковными художниками. Увы, когда на Церковь и современное искусство закончились гонения во время Перестройки, дороги их опять разошлись. Церковь занялась восстановлением руинированной христианской культуры в стране, а актуальное современное искусство, не замечаемое государством (как и многие другие социальные сферы), находило поддержку в международной художественном сообществе лишь в своих наиболее радикальных и деструктивных формах, вольно или невольно работая на дискредитацию культурного имиджа России за рубежом и одновременно статуса современного искусства внутри страны. Своеобразная зачистка территории для облегчения импорта западноевропейской культуры, так сказать, художественных ламборджини и мерседесов на местный рынок.

К идее диалога Церкви и современного искусства я пришёл к 2003-году, когда в результате череды громких скандалов на выставках радикального искусства и последовавших судебных разбирательств, христианская тематика в актуальном искусстве для столичных кураторов и руководителей художественных институций стала, практически, табуированной темой. Я, как и другие верующие современные художники Москвы, чувствовал необходимость осуществить какие-то шаги для преодоления растущей поляризации культурной среды. В результате определённых совместных усилий к 2008-му удалось организовать первый круглый стол на эту тему. Инициировал его, кстати, православный журнал «Нескучный сад». С тех пор при моем участии было организован целый ряд шагов, поэтапно развивавших диалог Церкви и современного искусства. Наглядно, как мне представляется, описать их в концептуальных визуальных решениях экспозиционного пространства.

Первый шаг. Выставка «ДВОЕСЛОВИЕ/ДИАЛОГ» в нартексе храма мч. Татианы при МГУ. Церковь открывает двери и пускает на свою территорию искусство актуальных художников, близких христианству, наглядно демонстрируя открытость и готовность к диалогу с современной культурой. Несмотря на достаточно ожесточённую полемику, выставка вызвала интерес и широкий резонанс у аудитории, как светской, так и церковной.

Второй шаг. Выставка «Искусство и религия в пространстве современной культуры» Российской Академии Художеств. На одной выставочной площадке, хотя и в разных залах, рядом экспонировалось церковное и светское современное христоцентричное искусство. Выставка прошла мирно, не вызвав никакой негативной реакции у публики.

Третий шаг. Выставка «ДАРЫ» в Государственном музее архитектуры. Светское и церковное современное искусство объединилось единой экспозицией, включавшей современную каноническую авторскую икону, храмовую мозаику, светскую христианскую живопись, скульптуру, объекты, мультимедийные инсталляции, работы как воцерковлённых, так и невоцерковлённых художников. Выставка имела рекордную для музея посещаемость, вызвала многочисленные положительные отзывы, особенно у верующей публики.

На мой взгляд, эта выставка убедительно показала возможность конструктивного взаимодействия церковного и светского современного христоцентричного искусства в едином культурном пространстве. Современный художественный язык не может являться препятствием для христианской культуры. Атмосфера экспозиции демонстрирует: церковный и светский художественные языки не только не противоречат, но и дополняют друг друга, связывают реалии и проблематику современного общества с исторической традицией, литургическое действие и проповедь, молитвословие и богословие. Такую полифоническую форму экспозиции, я считаю эталонной, наиболее актуальной для масштабных публичных художественных проектов, способную заинтересовать зрителей разных взглядов, стилевых предпочтений, жизненного и культурного опыта. Форму не эклектическую, я подчеркиваю, а полифоническую. В пределе, симфоническую. Это непростая задача, но, как показывает опыт, осуществимая. И в перспективе хорошо было бы открыть институцию, профессионально ориентированную на специфику такого диалога. Пространство Христоцентричного* искусства.

Гор Чахал. Москва, 2015.

*) Термином «Христоцентричное искусство» в моём понимании можно охватить несколько концентрических кругов обращённого к сакральному творчества современных художников, связанных между собой и взаимодополняющих друг друга. Радиус этих кругов связан со степенью свободы изобразительных средств, доступных художнику для творчества. Чем уже круг, тем выше степень ответственности автора, меньше поле для эксперимента. Понятно, граница каждого круга по мере удаления от центра будет всё более размыта и субъективна, но структурно можно определить их следующим образом.
Первый и наиболее узкий круг – это круг литургического, канонического церковного искусства вокруг его центра – престола, алтаря. Сюда входит и авторская икона – направление, начавшее складываться в последнее десятилетие после прекращения гонений на Церковь прежней богоборческой властью, церковная утварь, литургическая музыка, богослужебная гимнография, храмовая архитектура.
С ним в какой-то степени пересекается более широкий круг неканонического или светского современного искусства, говорящего о христианской проблематике современным художественным языком, связывающего реалии и проблематику современного общества с исторической традицией, молитвословие с богословием, литургию с проповедью, миссией, исповедью, отражением личного духовного опыта.
Третий, самый широкий круг – искусство, связанное с христианством опосредованно, близкое ему по духу, мировоззрению. Творчество, характер которого сформировался в результате преображающего воздействия Христианства на ландшафт всей мировой культуры.